Ковш Иван Борисович
Иван Борисович, что сегодня представляет собой российская лазерная отрасль и каково ее место на рынке?
Для начала уточню, что сегодня для нашей отрасли чаще используется обобщенный термин «фотоника», объединяющий технологии, базирующиеся на передаче энергии или информации потоком фотонов. Основные технологии фотоники связаны с использованием лазерного луча, который и дал импульс к развитию отрасли со своими технологиями, элементной базой, специалистами. В России сегодня фотоникой занимается примерно 850 организаций, которые производят продукцию, ведут научные исследования по этой тематике, готовят профильные кадры. В общей сложности в них работают около тридцати тысяч специалистов.
Что есть на рынке? Около двух тысяч моделей изделий фотоники. Естественно, мы не имеем в виду каждый отдельный чип, а говорим о законченных изделиях.
Росстат, к сожалению, учета не ведет, а мы оцениваем объем производства примерно в 50 млрд рублей в год. Это без светотехники, которой фотоника поставляет светодиоды. Положением на мировом рынке похвастаться не получится. Мировой рынок сегодня — это 550 млрд долларов, и российская доля составляет 0,3–0,5 %.
С чем вы это связываете?
Российская гражданская фотоника — это отрасль малых предприятий. Им в одиночку выйти на мировые рынки сложно, поскольку на начальном этапе нужны мощные инвестиции. Но главное, и работают они в тех же условиях, что и, скажем, производители водки: те же проценты в банках, те же налоги, проверки и прочее. Нигде в мире инновационный бизнес не работает по тем правилам, по которым работают торговцы гамбургерами, поскольку это, деликатно говоря, разные вещи. В Китае за последние 10 лет создано пять тысяч фирм, которые производят продукцию фотоники. Это стало возможным потому, что
правительство берет на себя огромную часть поддержки предприятий, занимающихся фотоникой. А если предприятие выходит на мировой рынок, то получает еще более значительную поддержку, — льготные беспроцентные кредиты, предоставление полностью инженерно оборудованных рабочих помещений в технопарках практически с нулевой арендной платой, освобождение от всех налогов.
Вообще во всем мире фотоника сейчас бурно развивается, как электрификация сто лет назад. На мировом рынке идет жесткая борьба за все ниши, тем не менее, у нас десятки предприятий достаточно успешно работают на рынке.
В промышленных лазерных технологиях просматриваются ниши, которые нами еще не освоены?
У нас есть практически все технологии, которые известны в мире. Но степень их освоения зависит от степени развития промышленности. Если бы у нас была
электронная промышленность, она бы, естественно, активно использовала лазерные технологии. Нет этой промышленности, значит, ничего не используют. У нас, как и во всем мире, самая массово используемая технология — это лазерная резка, примерно 70 %. Вторая массовая операция — маркировка, которая нужна практически любому промышленному изделию. Сейчас на рынок активно выходят аддитивные технологии. Это естественный этап развития машиностроения и металлообработки — вместо куска металла взять исходный материал в виде порошка и из него с помощью лазера «вылепить» новое изделие нужной формы и с заданными размерами. Главное, лазер позволяет спекать не только порошки разных металлов, но и металлы с керамикой, что дает новые эксплуатационные свойства материалов. Идея понятная и красивая, вопрос только в том, как изготовить изделие. Сегодня это бурно развивающееся направление, но пока только в тех областях, где нужны уникальные изделия. Примером может служить дюза ракетного двигателя. Она должна выдерживать огромные температуры и при этом быть легкой. Повышение температуры, выдерживаемой дюзой, хотя бы на 50–100 градусов, дает огромное повышения тяги. Так вот, выполненная из металлокерамических композиций методом аддитивной технологии дюза, — удовольствие дорогое и сложное и в массовое серийное производство пока не пошла.
А что мы сумели сделать в аддитивных технологиях? Что-нибудь доведено до стадии промышленного изделия?
Все исследования по промышленным технологиям ведутся ровно настолько, насколько они востребованы промышленностью. А наша промышленность последние 15—20 лет, прямо скажем, мало заказывает. Поэтому такие работы у нас велись энтузиастами в исследовательском плане. В Самарском филиале ФИАН был проведен большой цикл исследований самого процесса спекания, то есть взаимодействия луча с потоком порошка, их расположения относительно друг друга, требований к порошкам, — это был очень большой массив информации и теоретический задел хороший. Но энтузиастам ли тягаться с корпорациями уровня Siemens или Boeing? Тем не менее первый российский автомат для спекания металлических порошков, который реально и хорошо
работает, уже сделали в московском НПЦ "Альфа". Это направление сегодня бурно развивается, российские специалисты тоже включились в гонку, но пока мы, прямо скажем, в позиции догоняющих. Но я уверен, раз включились, значит, появятся свои аппараты, тем более, что заказчиком выступают такие монстры, как, скажем, космическая промышленность.
В поддержке проектов по фотонике в той или иной форме участвуют Фонд содействия развитию малых форм предприятий научно-технической сферы, Роснано, фонд «Сколково», государство в лице Минпромторга. Какие есть еще источники поддержки инноваций в этой области, и есть ли практическая отдача?
Мы насчитываем примерно двадцать организаций в России, которые сегодня реально могут оказать поддержку проектам в области фотоники и её применений.
Для больших проектов есть ВЭБ, для малых — фонд Бортника, есть Российская венчурная компания, есть РНФ и др. Почти в каждом регионе России есть свои
программы и фонды — много тех, кто в принципе готов поддерживать наши проекты. Но есть две ощутимых проблемы. Все эти институты поддержки никак между собой не связаны, нет никакой координации. В итоге деньги не всегда идут на то, что максимально было бы полезно стране по критерию отдачи, выхода на мировые рынки, развития собственной промышленности. Для выявления действительно достойного поддержки требуется адекватная экспертиза, понимание того, что, где и как будет использоваться. Вот этой экспертизы, систематической и системной, нет, координации нет, каждый фонд по своим правилам и соображениям отбирает какие-то проекты, а потом выясняется, что потрачено на тематику очень много, но ничего значимого в фотонике как промышленной отрасли не появилось. Поддерживать инновации — это дело бизнеса, но основной бизнес в стране -сырьевой и торговый. Им все наши исследования без
надобности, а ведь наша страна всегда была одним из пионеров в лазерной технике. У нас был первый НИИ в области лазерной техники. Многие первые внедрения лазерной техники в промышленность тоже были в нашей стране, например, в 1969 году на АЗЛК «Москвич» было поставлено упрочнение лазерным лучом блока дифференциала заднего моста. В 1976 году впервые в мире на заводе «Красный пролетарий» была внедрена лазерная сварка (варили ступенчатый блок шестерен для станка 16 К20). Во многих университетах мира — от Австралии до Америки работают установки, которые производят наши фирмы «Авеста-Проект» из Троицка и «Техноскан» из Новосибирска. Это фемтосекундные лазеры, очень нужные в лабораториях, но по сути штучные. Опыт у нас есть, но использовать его не получается.
Почему не получается? Мы до сих пор не научились коммерциализации наших идей?
При других инвестициях многие наши фирмы могли бы выйти на другие уровни. Есть известное соотношение: чтобы что-то придумать, надо единицу денег. Чтобы из этой придумки сделать прототип для показа будущему пользователю, нужно в десять раз больше, а чтобы от этого прототипа перейти к производству готовой продукции, нужно в сто раз больше. Где изобретателю взять «в сто раз больше» денег? Это возможно только крупному инвестору. Вот этот разрыв
между изобретением и производством называется в инновационной деятельности «долиной смерти». Разные страны принимают различные меры, помогающие статапам преодолеть «долину смерти». Например, Южная Корея тратит огромные средства на поддержку фотоники, на то, чтобы помочь изобретателям доводить идеи до готовой продукции, поэтому Южная Корея является сегодня одним из лидеров на мировом рынке продукции фотоники. Наряду со Штатами, Японией, Германией, Китаем. Во всех этих странах есть жесткие государственные программы по фотонике.
Хорошо, есть программы, а за кем в этих программах финансовая составляющая?
Там промышленные компании очень активны. Вот сейчас в Евросоюзе реализуется программа Horizon 2020. Это крупнейшая программа по исследованиям и инновациям, которая поддержит и прорывные исследования, и новые технологии, и всемирные нововведения. Ее финансирование — 80 млрд евро на 7 лет — с 2014 по 2020, и большая часть этих денег — частные инвестиции. В фотонику должно быть вложено не менее 7 млрд евро, из которых 5 млрд даст частный бизнес.
Success story масштаба IPG Гапонцева в нашей стране есть?
Истории такого масштаба у нас нет. У нас есть ряд предприятий, которые весьма успешно развились, но в масштабах России. «Лазерный центр» в Санкт-Петербурге, РМТ, «Авеста-проект», «Техноскан», «Лазер-Компакт» — это фирмы, которые нашли свои ниши. В начале 2000-х мы предложили членам Ассоциации начать работу по разъяснению пользы лазерных технологий промышленникам, потому что многие потенциальные пользователи просто не знают, что может дать им лазер. Лазерные технологии — это не «Звездные войны», это спасение. Это наиболее эффективные, экономически выгодные технологии в наших условиях. Предложили создавать демонстрационные лазерные центры и показывать, что может лазер на производстве. Сегодня в стране 6 таких центров, московский только за первые два года своего существования пропустил через себя 300 предприятий, из которых не менее половины стали постоянно
использовать лазерные технологии.
Дает ли импортозамещение нашим производителям лазеров дополнительный шанс?
Знаете, если нам создать условия, то мы можем абсолютно всё! Например, станки с мощными лазерами для резки металла мы не делали, просто покупали. Один только Трумпф за последние 10 лет продал в Россию 400 таких машин. Но нам есть чем ответить. У нас есть фирма «ИРЭ-Полюс», которая делает мощные волоконные лазеры, и станки на их основе. Есть машины на СО2, которые делают в Новосибирске. Пока поштучно, но машины очень неплохие. В классе машин средней мощности, которые нужны для приборостроения, мы вполне можем свой рынок обеспечить, в этой нише работают «Лазеры и аппаратура ТМ», ОКБ «Булат». Но проблема заключается в том, что мы потеряли производство ряда составляющих элементной базы, распад СССР, в частности, отсёк производителей важных оптических компонентов.
Вторая проблема касается диодных лазеров, которые на мировом рынке занимают 45 %. Для их изготовления нужны особые полупроводниковые структуры — гетероструктуры. Вырастить их из нужных материалов и нужного качества — это суперхайтек. Вот этого выращивания у нас массово нет. Есть отдельные лаборатории, которые умеют делать прекрасные структуры, но в лабораторных объемах и довольно дорого. Многие производители наших диодных лазеров работают на структурах из Тайваня, Китая, зарубежной базе в принципе. И вот здесь заместить импорт довольно сложно, потому что надо купить или создать специальное ростовое оборудование, а это отдельная и очень сложная задача.
Насколько реализуемы сейчас стратегические программы, когда само государство перешло на годовое бюджетирование?
Именно сейчас время, когда только по таким программам и нужно жить. Только это должен быть не набор общих слов — улучшить, расширить и углубить,
а попроектная конкретика. Программа должна ставить цели, назначать способы их достижения и определять источники финансирования. И самое сложное — установить приоритеты, потому что лазеры остро необходимы в машиностроении, на транспорте, в системах связи, медицине, сельском хозяйстве, где лазеры просто творят чудеса. Мы такую программу по фотонике предлагали, она была написана для Минпромторга два года назад для включения ее в качестве подпрограммы в Госпрограмму «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности», но из-за отсутствия денег не была принята. Мы продолжаем настойчиво предлагать программный подход.
Какую задачу, стоящую перед вашей Ассоциацией, вы назвали бы сегодня главной?
Главная задача ассоциации была сформулирована при ее создании — помощь нашим членам в их профессиональной деятельности. Сегодня задача номер один — установить рабочие отношения с реальным сектором экономики. Вторая по важности задача — взаимодействие с органами власти, чтобы они понимали возможности и выгоды от того, чем мы занимаемся.
Ассоциация свою востребованность в нынешних сложных условиях ощущает?
Критерий нашей востребованности простой и рыночный. Мы существуем на добровольные взносы. Нам их платят уже 25 лет.
