Подписка

В журнале «РИТМ машиностроения» мы пишем о новых технологиях, технических характеристиках, внедрениях, проблемах и путях их решения, оперируем категориями отраслей. Но ведь за всеми этими важными вопросами стоит человек, и человеческий фактор зачастую бывает определяющим. Так появилась идея новой рубрики — «Профессионалы о профессии». Начали с профессионала, с которым работаем бок о бок уже более десяти лет. Это обозреватель нашего журнала Зинаида Сацкая.

 

Как вы пришли в журналистику? 
Какие события стали точками роста в профессии?

Я бы не стала говорить о точках роста, но были в жизни ­какие-то поворотные моменты, которые позволяли мне открыть в себе новое качество. Причем, я бы сказала, для меня каждый поворотный момент можно описать двумя словами — «вдруг» и «школа».

 

«Школа» понять еще можно, но «вдруг»?

Судите сами. В мои студенческие годы многие сокурсники по Московскому полиграфическому институту совмещали учебу с работой в многотиражках. Это был самый эффективный способ не только понять, что такое газета и в принципе печатное издание, но и как бы изнутри прочувствовать суть выбранной специальности «журналист-­редактор». Ты сам собираешь материал, пишешь тексты, обрабатываешь их, верстаешь, ведешь в типографии, подписываешь верстку у представителя Главлита, получаешь тираж. То есть это была школа, и для меня такой школой стала газета «За передовую науку» в Московском станкоинструментальном институте, известном всем Станкине. Когда дело подошло к диплому, меня вдруг — да, вдруг — пригласили к ректору. Институт тогда возглавлял лауреат Ленинской премии профессор Юрий Михайлович Соломенцев. Он мне сказал буквально следующее: «Мне сказали, что человек вы толковый, что у вас профильное образование, и я предлагаю вам заняться редакционно-­издательским отделом. Мы будем выпускать сборники научных трудов и учебную литературу для наших студентов». Вот так началась школа редактора научной литературы.

 

И каково это было — гуманитарию работать с текстами технического характера?

Не всё сразу, конечно, но кое-чему меня в институте научили. Г­де-то читала, что спаниели безошибочно находят в багаже наркотики и порох, не зная, как вы понимаете, даже азов химии. Да, их ­как-то натаскивают, но и нас, если хотите, натаскивали на лекциях, в том числе по логике. Звучит богато, но по сути не сложно. Например, есть поговорка: яблоки надо сравнивать с яблоками. Совершенно понятная вещь и звучит не так скучно, как наличие «единого основания для сравнения». Но сплошь и рядом видишь: «Конструкция станка аналогична старому образцу». Очевидно, что конструкции надо сравнивать с конструкциями, образцы с образцами, но не конструкции с образцами. Показываешь автору и говоришь, что это алогизм.

 

Наверное, люди со степенями и званиями от такого вздрагивали?

Некоторое замешательство в первый момент наблюдалось. Но фольклор — спасительная вещь, яблоки разряжали напряжение. В­ообще-то нам на лекциях и семинарах по редактированию научной литературы советовали использовать в разговорах с авторами из научной среды свою профессиональную терминологию: алогизм, плеоназм, контаминация фразеологизмов. Тем самым ты даешь автору понять, что ты тоже профессионал, и нет ничего зазорного в том, что ты не владеешь его предметом, потому что он тоже не владеет твоим. Так и получилось. Мои авторы, профессионалы в механике, технологии машиностроения, деталях машин и прочее, признали за мной право тоже быть профессионалом. Да, собственно, и я им объясняла, что дело, как правило, совсем не в недостатке грамотности. Просто мы иногда пользуемся оборотами, которые у всех на слуху, не слишком вникая в значения слов, из которых они состоят. Ну, например, сплошь и рядом видишь «критерии оценки». Приходится объяснять, что это плеоназм, то есть логический избыток, потому что критерий — это и есть мерило оценки. Можно говорить о критериях эффективности, надежности, чего хотите, но не о критериях оценки. То же с выражением «самый оптимальный»: оптимальный и означает «самый благоприятный». И если с типичными стилистическими ошибками все более или менее понятно, то один смешной случай у меня был, что называется, по существу. К­ак-то мне рассказали, что матрица должна быть симметричной относительно главной диагонали. Я до сих пор не знаю, что такое матрица и какова роль диагонали, но в одной рукописи доцента кафедры высшей математики я просто увидела отсутствие симметрии: на картинке с одной стороны диагонали стояла единица, а с другой ­какая-то другая цифра. Разумеется, я сказала автору, что в его матрице нет симметрии. Мне было понятно, что это просто опечатка, но для автора это оказалось репутационным моментом, и мне по сей день приятно вспоминать его слова благодарности.

 

Попутно объясните читателю, что такое контаминация фразеологизмов, раз уж упомянули.

Смешение двух устойчивых словосочетаний. Например, «оказать пользу» — контаминация фразеологизмов «принести пользу» и «оказать помощь». Ну, и фольклор в таких случаях тоже выручает: «Не плюй в колодец, вылетит — 
не поймаешь».

 

Безграмотность раздражает?

Незнание языковых тонкостей, на мой взгляд, можно преодолеть, а вот равнодушие к языку или вера в собственную языковую непогрешимость всегда огорчают. Что я имею в виду? Если я слышу и вижу разнобой в произнесении и написании одного и того же слова, то мне кажется естественным заглянуть в словарь и найти рекомендованный вариант. Тогда не позволишь себе сказать, а тем более написать «валовЫй продукт», потому что языковой нормой считается только «валовОй». Сейчас с поисковиками в интернете всё проще, а в доинтернетную пору я была обложена словарями и справочниками, что помогало не только в собственно работе с текстом, но и в общении с авторами, когда авторитетные издания были моими союзниками в работе. Более того, через ­какое-то время преподаватели нескольких кафедр попросили меня провести ­что-то вроде лекции и рассказать, как избегать наиболее распространенных стилистических ловушек.

 

Есть ли ­какие-­нибудь языковые новации, которые вас раздражают?

В разное время это разные вещи. К­огда-то коробило, что люди к месту и не к месту «хочут свою образованность показать» и употребляют слова иноязычного происхождения. Лидия Чуковская в своей книге рассказывает, как домработница, неграмотная деревенская женщина, увидев копошащихся среди цветов голубей, произнесла: «Надо их оттеда аннулировать». Сейчас царапает бездумное использование слов, которые давно стали русскими. Сегодня для меня это «в рамках», от которого просто некуда спрятаться. «В рамках выставки прошла деловая программа, в рамках которой…» — и так до бесконечности. С грустью наблюдаю, что люди перестали говорить, рассказывать, сообщать, заявлять, объявлять, провозглашать, излагать, информировать. Они добровольно отказываются от языкового многообразия и только «озвучивают». Коробит от слова «крема». Что впереди — «джема» от слова «джем»?


 

Какие ваши основные принципы в профессии?

Прежде всего это верификация информации, которую ты публикуешь. Ничего нельзя нести на полосы с ­чьего-то голоса. Очень важно четко разделять факты и мнения. Объясню на тривиальном примере. Стакан заполнен водой наполовину. Это факт. А все восторги и стенания типа «стакан наполовину полон» или «стакан наполовину пуст» — это из области мнений, а не фактов. Прочитала в тексте журналиста после посещения завода: «Приятно было увидеть в цехе два отечественных станка». Причинами прилива положительных эмоций журналист не поделился и общим количеством станков в цехе тоже. А если по делу, то этому человеку приятно, а другой пригорюнится, что всего два станка, да еще и усомнится в профессионализме журналиста, а может, и качестве издания.
Вот это понимание разницы в фактах и оценках ко мне пришло во время работы руководителем пресс-­службы моего родного Калининграда, который теперь носит имя великого Королёва. Эти четыре года тоже были хорошей школой, тем более что, как мне сказали, это была едва ли не первая в Московской области пресс-­служба на муниципальном уровне.

 

Вот это зигзаг!

Да, так бывало, что моя журналистская стезя «вдруг» заводила в ­какие-то тематически близкие ответвления от магистрального направления. Пришедшая в страну гласность активизировала мое журналистское предназначение. Судьба свела с многодетной семьей Никитиных, чья фамилия гремела по всей стране. Это те самые педагоги-­новаторы, у которых дети бегали босиком по снегу и которых зимой на снегу обливали холодной водой. Многие считали, что родители злыдни, хотя дети не знали болезней, и мало кто понимал, что Борис Павлович Никитин был не фанатиком закаливания, а основоположником методики раннего развития, педагогики сотрудничества. Вот об этом было интересно и самой узнать, и людям рассказать. Ж­или-то они тоже в Калининграде, и общий знакомый нас свел. С этого началась наша дружба и появились ­какие-то мои публикации.
Жизнь шла своим чередом — работа в Станкине, семья, учеба детей. И вот однажды дома раздается телефонный звонок и меня просят прийти в ­такой-то день и ­такой-то час в администрацию города, мэр хотел бы со мной побеседовать. Вдруг(!) Мы разговаривали два часа, и, завершая беседу, мэр сказал: «Я вижу в вас человека, которому мог бы доверить свою пресс-­службу». К­ак-то потом он обмолвился, ему на глаза попались ­какие-то мои тексты, а может, и Никитины сыграли ­какую-то роль, потому что с такими знаменитыми жителями города он тоже был знаком. И началась, пользуясь словами Грина, «отделка щенка под капитана», потому что раньше пресс-­секретарской профессии в стране не существовало.

 

Вот с этого места поподробнее.

Поначалу мэр мне говорил: «Вы пишете как "Московский комсомолец", а мне нужно, чтобы вы писали как моя пресс-­служба». Я не сразу поняла про «МК» — комплимент это или порицание, потом дошло, что ни, ни другое, а просто предложение поменять стилистику. Это было уже профессионально знакомо. Шеф был предельно корректен и терпелив, но однажды я получила основательный упрек после одной публикации. Повод тот самый, с которого начался наш с вами разговор о принципах профессии. Я позволила себе изложение факта о событии с участием мэра завершить комплиментарной оценкой. «Такую хорошую публикацию одним предложением испортили», — сказал мой начальник. Больше я себе такого не позволяла. Кристаллизовалось понимание, что мое дело как журналиста — факты или корректное изложение позиции администрации города, а оценки должны давать читатели, они же жители города.


 

В ваши условно восемнадцать лет не устали придумывать, убеждать, ездить по командировкам?

Ха-ха! «Условно восемнадцать» звучит приятно, но моя самоидентификация звучит по-другому: «девушка продвинутого возраста». Усталости от придумываний не испытываю, потому что всё, как мне кажется, придумывается само. Командировки не утомляют, потому что мне привычно, а главное — нравится общаться с людьми. Честно говоря, я уже не знаю, где кончается характер и начинается профессия.

 

Куда вы попали после того, как состоялась «отделка щенка под капитана»?

После администрации я поработала два года руководителем пресс-­службы совместного предприятия «Англо-русский культурный обмен» и вдруг (!) узнала, что в медиахолдинг «Эксперт» требуется менеджер по выставкам в промышленное приложение «Оборудование: рынок, предложение, цены». Никакой фанаберии типа «ах, как же с руководителя на простого менеджера» в душе не шевельнулось, потому что это был «Эксперт» — лучшее в стране деловое издание. К тому же я понимала, что всё, что я умею, остается при мне на любой должности. Я начала на выставках представлять журнал, а потом начала о выставках писать. Причем упор я старалась делать не на том, кто что показал, а что показала выставка, каким образом в ней отразился рынок. Постепенно выставочная тематика расширилась. В первом номере каждого года в журнале публиковались мои обзоры выставочного рынка со всеми его проблемами, достижениями, взаимоотношениями с государством, я брала интервью у руководителей всех выставочных компаний, знакомила читателей с выставочной практикой европейских стран. Получилось, я так втянулась в эту тему, что мне захотелось посмотреть на выставочный бизнес изнутри — и снова случился зигзаг! Я два года проработала руководителем пресс-­службы Международной выставочной компании — MVK.

 

Ну вы и непоседа!

З­ачем-то этот опыт был нужен. Кроме удовлетворения профессионального любопытства такая близость к выставкам подарила мне ощущение праздника новоселья, которого в моей жизни никогда не было, потому что я всю жизнь живу в одной и той же квартире. В последние часы перед выставкой можно было утонуть в море эмоций от атмосферы готовящегося новоселья: на стендах ­что-то подкрашивали, развешивали, прибивали, полировали… А потом я вернулась в медиахолдинг, в первом же номере 2006 года пошел мой традиционный выставочный проект. В конце года была большая пресс-­конференция в «Крокус Экспо», на которой было сказано, что в этой компании изучили все публикации по выставочному рынку 2006 года и приняли решение наградить лучшую публикацию поездкой в Шарм-эль-­Шейх на двоих на полторы недели. Все замерли. Лучшей была названа моя статья «Верхом на пороховой бочке», опубликованная в № 1/2006 журнала «Оборудование: рынок, предложение, цены» медиахолдинга «Эксперт».

 

Вы занимались только выставочной тематикой?

Нет, со временем появились репортажи с предприятий, обзоры региональных рынков, интервью губернаторов о состоянии и перспективах инвестиционной привлекательности их регионов, круглые столы и конференции, на которых обсуждались судьбоносные для страны вопросы. Невероятно интересно было писать о конгрессах национального бизнеса, на которых можно было услышать мнение о перспективах развития страны из уст спикеров Госдумы, министров, президентов Торгово-­промышленной палаты РФ и Российского союза промышленников и предпринимателей, руководителей больших промышленных групп.

 

Что дала вам работа в «Эксперте»?

Я благодарна медиахолдингу «Эксперт», это была потрясающая школа. В авторском коллективе и самого «Эксперта», и его приложения были люди с кандидатскими и докторскими учеными степенями по самым разным предметным областям — от макроэкономики и экономической географии до теории управления и эффективного менеджмента. Руководство холдинга ежегодно устраивало творческую учебу, на которой были невероятно содержательные мастер-­классы самых знаменитых журналистов «Эксперта» с подробным разбором тематической структуры текстов тех или иных рубрик. Когда мне приходилось делать обзоры экономики российских регионов, я могла опереться на абсолютно выверенные рейтинги, которые делали специалисты рейтингового агентства «Эксперт РА» и которые публиковались в «Эксперте».

 

Случались ли конфликтные ситуации из-за ваших публикаций?

Была одна, когда две крупные выставочные компании — «Экспоцентр» и MVK — не хотели, что называется, пускать меня на порог. Причиной стала моя статья о борьбе за место под солнцем двух станкостроительных выставок — «Металлообработки» и «MASHEX/Машиностроение». 
По четным годам «Экспоцентр» проводил «Металлообработку», по нечетным годам MVK проводила «MASHEX/Машиностроение». И вот MVK бросила вызов «Экспоцентру», заявив на 2008 год свою выставку в те же сроки, что и выставка «Металлообработка». Что самое примечательное, обе выставки поддержала ассоциация «Станкоинструмент», чем посодействовала слому устоявшегося выставочного календаря. Я как журналист, разумеется, никого не поддерживала и никого не порицала, я просто приводила мнения экспертов, в частности, ассоциации «Станкоинструмент» и немецкого союза станкостроителей VDW — организатора самой крупной в мире выставки по металлообработке ЕМО. Представитель VDW рассказал об опыте Германии, которая по праву считается лидером мирового выставочного бизнеса, и объяснил, почему такой ситуации в Германии не могло быть в принципе. После выхода статьи обе выставочные компании обиделись не на экспертов, а на меня, обе обвиняли меня в «заказухе». Правда, именно это обстоятельство и разрядило потом обстановку, когда в обеих компаниях узнали, что их упреки совпали, а стало быть, лишены смысла.

 

2. С генеральным директором «Экспоцентра» Сергеем Бедновым после награждения.

 

Как вы думаете, эта ваша статья поспособствовала тому, что выставка «MASHEX/Машиностроение» прекратила свое существование?

Нет, конечно. Причиной стали энергичные действия руководства «Экспоцентра», которое, заручившись поддержкой всех европейских и японской станкостроительных ассоциаций, перевело «Металлообработку» в ежегодный режим. Это имело большой смысл, потому что в Европе правительства дотируют участие своих компаний в тех зарубежных выставках, которые поддерживают отраслевые ассоциации. Лишившись зарубежных участников, «MASHEX/Машиностроение» просто сошла на нет.

 

До ковида вы много ездили за рубеж. С чем это было связано?

К­ак-то так получилось, что меня стали приглашать зарубежные компании, и появились репортажи с выставок в Германии, Италии, Нидерландах, Франции, Тайване, а также и с зарубежных предприятий многих европейских стран, Китая, США. Г­де-то вычитала шутку, что журналистика — это путешествия за чужой счет. Доля правды в этой шутке есть.

 

 

1. Hannover Messe, тур по выставке для мировой промышленной прессы.

 

3. Дни технологий компании TRUMPF, Дитцинген.

 

 

Почему вы ушли из «Оборудования»?

Сложная история. Во время кризиса 2008 года и ужасающего падения рынка рекламы медиахолдинг, у которого на выходе был собственный телевизионный канал и остро нужны были деньги на новый проект, продал журнал другому собственнику с правом размещать заветный логотип «Эксперт» над названием. Новый собственник не справился с раскрученным изданием, и через три года медиахолдинг отозвал свой логотип. Собственник журнала зарегистрировал новый журнал «Эксперт. Оборудование», некоторое время я еще пыталась ­что-то сделать в журнале, которому было отдано столько лет и сил, но потом ушла в журнал «РИТМ», который после ребрендинга стал называться «РИТМ машиностроения». Об этом журнале на рынке металлообработки были хорошие отзывы, а журнал «Эксперт. Оборудование» был потом официально закрыт.

 

Это не был зигзаг? Сфера деятельности, интересов и круг общения не поменялись?

Я бы не сказала. Всё знакомо, и все знакомы, просто ­каких-то тем стало больше, ­каких-то меньше.

 

На рынке промышленной прессы вы давно. Какие процессы происходят в этой сфере?


Еще ­какие-­нибудь 10–15 лет назад бумажный журнал был полноправным источником информации, особенно, как говорят, за пределами МКАД. Сегодня с доступом к интернету с информацией стало проще, тем не менее бумажная пресса пока еще достаточно востребована. Содержательных изданий осталось, по моим наблюдениям, не так много, в основном это издания довольно узкой направленности. Досадно другое. В доковидные времена на одной московской промышленной выставке я зашла на стенд зарубежной компании, о которой ранее довелось писать. После обмена приветствиями знакомый представитель компании задал вопрос, от которого я просто оторопела: «Зинаида, почему ваши журналисты не хотят работать? К нам на стенд подходят и говорят: "Дайте нам о вас статью, мы ее за деньги напечатаем". Мы им объясняем, что топ-менеджмент на стенде, все открыты к общению, подходите, разговаривайте, задавайте вопросы, берите интервью. Желающих нет». Вот такую же досаду я испытываю, когда вижу, что в ­каком-то журнале нет ничего, кроме пресс-­релизов, снабженных множеством крупных фотографий и разверстанных на разворот, что создает видимость контента. Это ничем не отличается от того, что говорили мне на выставке зарубежные партнеры, — нежелание самостоятельно искать и анализировать информацию.

 

 

4. На пресс-конференции компании Bosch.

 

 


Интернет и ChatGPT заменят журналистов или это инструменты в их руках?


Интернет — удобный инструмент не только в журналистской работе. Что касается перспектив ChatGPT в соревновании с журналистами, то, я думаю, он проиграет. Его основная функция — ответы на вопросы, да и статью с богатой фактурой он может написать, но в качестве интервьюера он совсем непригоден. В человеческой жизни всем понятна разница между интеллектом и эмоциями, одно нельзя заменить другим. С интеллектом у ChatGPT всё в порядке, а вот на проявление понятных и естественных человеческих чувств он неспособен. Возможно, это вопрос времени.

 

Вы часто говорите, что мы «бесплатно машем кадилом просвещения», а должны зарабатывать на информации. Журнал — это не про просвещение?


П­очему-то вспоминается пушкинское «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Не продается просвещенье, но профессиональный способ его подачи, простите за банальность, должен стоить достойных денег. Журналы издаются только на доходы от рекламы, и мне непонятен сам посыл — дорога реклама или дешева. У каждого предмета есть своя ниша, есть товары премиального, среднего и дешевого сегментов. То же с журналами. Если в журнале двухкопеечное содержание, если в нем ничего нет, кроме пресс-­релизов и перепечаток, то и цена рекламе две копейки. Если в журнале публикуется эксклюзивная информация, то ей и цена другая. И позволю себе напомнить, что цена на рекламу не может стоять на месте, когда дорожает всё:  типографские услуги, бумага, краски, доставка и далее по списку.

 

Есть материалы, которые вам самой очень дороги?

Конечно. Умный, тонкий, образованный, по-государственному мыслящий человек, который не боится никаких вопросов и готов нести ответственность за свои слова, — это для журналиста подарок судьбы. Меня судьба подарками не обделила.

 

Назовите самое ценное, что дала вам профессия журналиста.

Роскошь человеческого общения и возможность увидеть мир.

 

Вопросы задавала редакция журнала «РИТМ машиностроения»

 

Источник журнал "РИТМ машиностроения" № 7-2024

 

Еще больше новостей
в нашем телеграмм-канале

 

Внимание!
Принимаем к размещению новости, статьи
или пресс-релизы с ссылками и изображениями.
ritm@gardesmash.com

 


Реклама наших партнеров