Если попросить назвать станкостроительное предприятие в Самарской области, то в первую очередь назовут именно завод «Стан-Самара». С директором завода Авдимом Царфиным мы разговариваем на выставке «Металлообработка‑2016».

За минувшие два года с момента нашей встречи на вашем заводе ситуация для вас в какую сторону качнулась?
Динамика объема продаж у нас позитивная, но технологический вектор нас удовлетворить не может. Новое оборудование российские предприятия покупают неохотно, особенно нашего класса точности. Причина в том, что нет специалистов. То есть если на станке класса С должен работать специалист экстра-класса, то это почти всегда означает, что он с современными системами ЧПУ не работает и работать откажется, потому что ему, как правило, уже около 60, если не больше. Вот почему солидный объем работ приходится на капитальный ремонт и модернизацию станков, выпущенных ранее. Их мы тоже снабжаем системами ЧПУ, цифровой индикацией, но, как ни «принаряжай» морально изношенные станки, возраст есть возраст.

Кто же тогда покупатели ваших станков?
Все наши потребители из аэрокосмической индустрии. Но берут они наше оборудование для каких-то особых нужд, для штучной работы. И другие предприятия взяли бы, но денег у них нет.

Вас часто спрашивают, что вы делаете для импортозамещения?
Часто. И я отвечаю, что сто процентов продукции «Стан-Самары» — есть импортозамещение. Но мы не ставим задачу заместить импорт, мы просто работаем в своей традиционной нише. Вся наша продукция включена в перечень Минпромторга, но для нас от этого ничего не изменилось. Как не было цивилизованного рынка, так и нет. Одни и те же предприятия, полностью зависящие от государства, безо всякой системы приобретают одно и то же оборудование в разное время года, а то и в разные годы. Цивилизованный рынок будет в двух случаях: либо все будут со своими деньгами и со своим производством, либо, если деньги идут из одного источника, то этот источник и должен спрашивать продукцию. А нынешняя беспорядочность ставит нас в форменный тупик, потому что мы вынуждены изготавливать продукцию колоссальной номенклатуры в маленьких объемах. Что может быть хуже для производства?

Насколько для вас актуальна проблема отсутствия отечественной компонентной базы?
Суперактуальна. Мы тратим колоссальные силы на самостоятельное изготовление тех компонентов, которые мы могли бы просто купить, что дешевле, потому что у поставщиков это производство массовое, а у нас штучное. А что касается элементной базы, то давайте будем говорить правду. Настоящей компонентной базы в СССР никогда не было. Ее все время пытались создать, но настоящего удовлетворения потребностей станкостроения не было никогда. Мы всегда мучились, массу всего вынуждены были изготавливать сами. На каждом предприятии были цеха пластмассовых и резинотехнических изделий, свой чугунолитейный цех. Это совершенно неправильно. Станкостроительное предприятие должно заниматься разработкой и фактически сборкой продукции.

Недавно ваш завод посетил Владимир Гутенев. О чем разговор был?
Законодателя интересовало, какая на заводе выручка, какая средняя заработная плата, на что предприятие живет, берет ли кредиты, получает ли субсидии, какие есть сложности в снабжении комплектующими — вопросы, актуальные для всех промышленных предприятий. Он оказался в курсе всего.

Вы почувствовали, что за пониманием проблем могут последовать какие-то практические действия?
Он сказал, что в этом году в бюджете финансирование станкостроительной отрасли и всего, что с ней связано, предусмотрено по пресловутому «остаточному принципу». Так и сказал.

А какие вопросы рабочие задавали законодателю?
Гутенев был удивлен эрудицией наших людей. Я ему объяснил, что точность нашего оборудования диктует потребность в интеллектуальных кадрах. С любым нашим рабочим будешь разговаривать так, как с иным инженером не поговоришь. Молодые рабочие и инженеры спрашивали, почему государство вопреки обещаниям не субсидирует приобретение жилья молодыми кадрами. Все программы, о которых мы слышали, доходят до бумаг и разговоров, а до людей, работающих на заводах, никак. Был бы хоть один такой счастливчик, пусть бы даже у соседей, то мы знали бы. Рабочих интересовало, почему государству безразлично формирование престижа рабочей профессии в машиностроительной отрасли. Посмотрите, кто не сходит с телеэкрана? Представительницы древнейшей профессии, богатеи, правонарушители. Мы не ханжи, но не из них одних население страны состоит. Задавали вопросы о росте цен. Рост зарплат остановился везде, жить тяжело стало, и факт, что директор несколько лет не повышал себе зарплату, на рабочих впечатления не производит. И они правы. Гутенев ответил только то, что можно сказать в такой ситуации: «Это явление временное, мы это пройдем». Спорить с ним не стали: действительно, всё проходит, пройдет и это. Спрашивали, куда девалось начальное профессиональное образование, прямо так и говорили: «Кто придет после нас?». У нас ведь самым молодым станочникам за 40. Гутенев честно объяснил, что в программе развития профессионального образования до 2020 года эта строка отсутствует в принципе.

Помните, рубрика была в одной популярной газете: «Если бы директором был я…». Вот если бы вы были директором «российского станкостроения», что бы вы сделали?
Я бы предложил, потратив минимум средств, возродить начальное профессиональное образование. Уверен, что эффект был бы колоссальный.