Юрий Курилович, генеральный директор ООО «Бош Рексрот»

На годовой пресс-конференции компании Bosch было объявлено, что компания хочет добиться лидерства в технологиях для IoT — интернета вещей. Что это означает для компании Bosch Rexroth, специализирующейся на гидравлике, системах управления и электроприводах?
Философия IoT для нашей компании формулируется как «3S» — сенсоры, софт и сервис. Частью IoT является «Индустрия 4.0», которая отвечает именно за промышленное применение. Это значит, что каждый элемент, из которого состоят различные механизмы, каждый этап производственной линии должен быть оснащен чем-то, что будет снимать некоторую информацию, и должна быть определенная архитектура, которая будет эту информацию передавать, аккумулировать, анализировать и на основании этого позволять принимать некие решения. Это повышает гибкость и эффективность во всех ее аспектах. Что сегодня есть на практике? Все новые продукты, которые сейчас разрабатываются Bosch Rexroth, уже изначально содержат все необходимое для подобной интеграции. Это с одной стороны. С другой стороны, идет тенденция к тому, что приводы становятся более автономными. Например, гидроцилиндры, где сразу есть небольшая гидростанция, насос и так далее, то есть к нему подходит только электричество, а обмен информацией может быть даже по беспроводной сети. Иными словами, все эти привычные трубы, сложные электрические, тем более механические соединения уходят, и конструкция становится модульной, возникает такое промышленное LEGO. Но куда более важно все, что касается считывания, аккумулирования, хранения и обработки информации.

Вроде бы в этом ничего революционного нет?
Революционность заключается в том, что появляется другой образ мышления, другой объем этих данных, другая доля и тем более важность этих процессов управления, или настройки, или адаптации. Хотя сегодня мы, скорее, говорим про вектор движения, чем про конкретные примеры реализации, то, что уже есть, достойно высокой оценки. Сам факт, что некую информацию с достаточной частотой, а лучше онлайн, можно собирать и анализировать, имеет немедленный эффект с точки зрения рентабельности производства Если для простоты расчетов взять рентабельность производства 10 %, то сокращение затрат производства на 1 % равнозначно увеличению продаж на 10 %. В условиях рынка, который, как минимум, не растет, в условиях избыточных производственных мощностей по всем отраслям это крайне
интересное направление. Если на толково организованном предприятии с достаточно отработанными процессами результаты впечатляют, то можете представить себе, какие перспективы открываются перед предприятиями, где до сих пор существует бумажный документооборот, где нет прозрачной системы? Произойдет качественный скачок.

А каково дальнейшее направление движения?
Если собранную в разных точках информацию объединить, проанализировать, сделать выводы, что срок службы узла или компонента подходит к концу, и поменять его, не дожидаясь, пока он выйдет из строя, то это уже следующая ступенька.

На каком отрезке пути к этим технологическим высотам находится наша страна?
Скажем так: налицо интерес. Много общаемся с коллегами из других стран. Они рассказывают, что идеи сейчас приходят из цеха, с рабочих мест. Люди смотрят, сравнивают, читают, предлагают попробовать какие-то вещи сделать по-новому. То есть инициатива идет снизу, а у нас сверху. Иными словами, идея витает в воздухе, но на землю пока не осела. Это видно даже по уровню детализации запросов. Со стороны компаний в мире он в целом выше. Даже в самом огрубленном виде они указывают: вот мой процесс, вот точка добавленной стоимости, вот узкие места, вот ключевые факторы процесса. У нас запрос выглядит принципиально иначе: «Давайте вы придете и нам что-то предложите. Вот ваш человек походит, посмотрит, поговорит, померяет, потом предложит концепцию, скажет, сколько она будет стоить, и мы должны понимать, сколько мы в итоге сэкономим по сравнению с тем, что есть». Из общения с коллегами из Восточной Европы знаем, что такой подход и там присутствует, но не преобладает. Безусловно, ростки есть, станут ли они могучими кряжистыми дубами — это вопрос сегодня открытый, но, по крайней мере, фрагментарные точки отчетливо видны.

Падение спроса от российских компаний как-то отражается на структуре заказов, которые вам поступают?
Безусловно, есть ощущение, что денег на рынке стало меньше и с ними более вдумчиво обращаются. Поддержка отечественного сельскохозяйственного машиностроения, производства дорожно-строительной техники, общей автоматизации, станкостроения нам как поставщику компонентов играет на руку, поскольку — и это ни для кого не секрет — собственной компонентной базы недостаточно. То, что результаты могли бы быть более впечатляющими, оставим за скобками, но положительная динамика присутствует.

Наш предыдущий с вами разговор был ровно два года назад, вы тогда только заступили в свою должность и были полны оптимизма. Не поубавилось оптимизма?
Оптимизм мой никуда не ушел, но объем коммуникаций с коллегами, клиентами, партнерами углубил мое представление о состоянии и перспективах развития российского машиностроения, в том числе станкостроения. По вопросам, запросам, проблематике, которые идут от наших клиентов, изменения заметны, а макроэкономические вопросы, нынешнее состояние и будущий образ промышленности в целом я бы отложил до лучших
времен. На мой взгляд, станкостроение — это в первую очередь школа и, соответственно, годы, иногда десятилетия. А пока факт остается фактом — стратегического, долгосрочного видения, понимания, планирования в массе не наблюдается. Инвестиционные проекты имеют продолжительность 7–10 лет, но никто сегодня не может дать гарантию, что за эти годы не поменяются правила игры. Это общее восприятие ситуации бизнесом. Только в условиях стабильности законодательных норм что-то начинает приживаться и расти, а частые изменения ведут к тому, что не приживается ничего.

Ваши компоненты, по вашим словам, все более востребованы, и в то же время производить что-либо здесь для вас экономически нецелесообразно. Как это все согласуется со всеобщим желанием локализации?
Чтобы действительно было развитие, надо, я бы сказал, практиковаться в этом постоянно, процесс должен быть непрерывным. Один проект в три года не даст эффекта поступательного движения вперед. Смысл имеют только постоянные, последовательные усилия, пусть пока и маленькими шагами. Ведь зачастую чем более важный, дорогостоящий, знаковый проект, тем больше желание пойти проторенной тропой. Соответственно, меньше шансов поймать что-то действительно новое, интересное. А небольшие проекты оставляют больше простора для творчества, позволяют экспериментировать с функциями, технологиями, конструкциями. Так рождаются инновации. А наши инновации, как правило, это сделать то, что уже есть «там». Взять те компоненты, которые в целом доступны, и поставить на машину, применение которой тоже известно. Какие-то революционные вещи, если и появляются, то скорее в области софта.
Хотелось бы ясности в нашей позиции. Для нас не стоит вопрос, приходить или не приходить с производством на российский рынок. Речь только об экономической целесообразности и стабильности существующего законодательства. И когда мы говорим про сферу промышленной автоматизации, то все упирается в вопрос критического объема и затрат, которые распределяются на этот объем. Никому не нужна локализация ради локализации, с меньшей эффективностью и более высокими затратами. В чем смысл тогда? Когда возникнет спрос на определенный объем, тогда появится производство в России.